Утренний воздух в Завражье был пропитан запахом промёрзшей земли и дымком из печных труб. По главной улице, грохоча, двигался зелёный «Урал»: тракторный кран вёз мешки с пескосмесью — на месте старых бараков собирались возвести модульный клуб. Федя-экскаваторщик, резко выкрутив руль, усмехнулся:
— Ещё немного, и дом Евдокии придётся подцепить ковшом.
Аркадий, почтальон на велосипеде, согласно кивнул:
— Пора бы уже, гляньте, стены еле держатся. Если обвалится, никто отвечать не захочет.
Дом стоял в самом конце улицы. Кривой, осевший в землю, с крышей, похожей на помятую шляпу. Издали казалось, что он давно необитаем: перекошенные ставни, поваленный забор, заросший лопухами двор. Но каждое утро из трубы поднималась тонкая струйка дыма, а у входа мелькал полосатый кот. Значит, кто-то жил.
Евдокия Семёновна — худенькая старушка лет семидесяти восьми — почти не общалась с соседями. В магазин ходила раз в неделю: брала упаковку макарон, пару свечей и корм для кота. Всегда в старом ватнике, платке цвета овсянки и валенках. Много не говорила — только кашляла.
Совет посёлка давно занёс её дом в список «аварийного жилья». Предлагали переехать в свободную комнату общежития ПМК. Евдокия, выслушав, коротко ответила:
— Здесь и помру.
Спорить дальше не стали; но когда заговорили о площадке для клуба, вопрос снова всплыл: дом стоял прямо на месте будущей подъездной дороги.
В понедельник председатель совета, Лидия Ананьевна, постучала к старушке.
— Евдокия Семёновна, мы с предложением, — пропела она и вошла, не дожидаясь приглашения.
Внутри пахло сушёными яблоками и мокрой шерстью. На лавке дремал огромный пёс — мохнатый, как медведь, с мордой добермана. Увидев гостей, он поднял голову, но не зарычал.
— Боже мой, что это за чудовище? — испуганно прошептала Лидия.
— Тиша, — спокойно сказала старушка, — свои.
Пёс опустил морду на лапы.
— Так вот, — начала Лидия, — ваш дом уже в аварийном состоянии. Гниёт. Мы хотели бы… э-э… освободить участок. Вам выделят комнату, тёплую, с водопроводом.
— Не пойду, — твёрдо ответила Евдокия.
— Но, простите, опасно же жить в таких развалинах.
— Опасно или нет, это моё.
Лицо председателя побледнело:
— Если откажетесь, участок признают под снос, и…
Старушка достала из-под печки ведро с водой, поставила на стол и налила псу.
— Сносите всё, кроме печи. Печь сын строил.
Разговор зашёл в тупик. Лидия покраснела, хлопнула дверью и ушла.
Через день по посёлку пополз слух: «Скоро трактор подъедет к Дуськиному дому». Одни осуждали, другие сочувствовали.
В пятницу к Евдокии зашёл фельдшер Саша — измерить давление. Пока накладывала манжету, осторожно спросила:
— Зачем вам там оставаться? Зимой дрова, крыша течёт.
— Я не одна, — пробурчала старушка.
Фельдшер решила, что это про пса, и вздохнула.
— Всё равно, подумайте о своём здоровье.
Ушла.
На следующий вторник, необычно тёплый для марта, Лидия Ананьевна поднялась рано и распорядилась, чтобы крановщик Федя был на месте к девяти: «Сначала попробуем договориться, а если не получится — начнём разбирать». Они прибыли.
У калитки уже собралась небольшая толпа: вздыхала продавщица Зинаида, стоял сосед Аркадий, фельдшер Саша, учитель труда Сергей Палыч. Все наблюдали, как Евдокия грузила в тележку пустые бутылки.
— Что это вы делаете? — нахмурилась председатель.
— Продаю, — сипло ответила старушка.
— Зачем вам эти бутылки?
— На стройматериалы.
Федя расхохотался:
— А что строить-то? Вокруг одни развалины.
Но смех оборвался, когда из дома показался тот самый пёс — и не один. За ним вышли ещё два пса поменьше, затем кот, кошка с котёнком, а последним вышел хромой журавлёнок, которого прошлым летом сбил мотоциклист. Птица прихрамывала, но была полна жизни.
— Господи… — выдохнула Зинаида.
За журавлём появился козлёнок с обломанным рогом, а рядом прыгал заяц с перевязанными ушами.
Люди застыли.
Евдокия сняла рукавицы и махнула рукой:
— Вот мои жильцы. Куда я их дену?
Председатель открыла рот, но не нашла слов.
Все животные были разные, но у каждого явно были видны следы болезней или травм. Пёс Тиша сел перед Евдокией, словно охраняя её.
Учитель труда первым нарушил молчание:
— Это вы всех их подобрали?
— А кто же ещё? — старушка поправила платок. — Люди выбросили. Заяц попал в капкан, Тишу сбили на трассе и бросили. Журавлёнка едва спасли от собак.
Лидия глухо кашлянула:
— Но вы ведь не ветеринар. Как вы их всех кормите?
— Чем Бог пошлёт. — Евдокия кивнула на тележку с бутылками. — Продаю, покупаю комбикорм, крупы. Печку топлю — тепло есть. Им некуда больше идти.
Сосед Аркадий тихо снял шапку.
Фельдшер Саша повернулась к председателю:
— Мы не можем снести дом, если здесь живут животные. Это будет жестоко.
Федя почесал затылок:
— Лида, может, найдём другой путь? Есть же запасной проезд.
— Другой вариант дороже, — процедила та.
В этот момент за угол выбежали двое школьников-пятиклассников. Увидев зверинец, они ахнули.
— Вот это да! Целая ферма! — воскликнул один. — Ребята не поверят!
Евдокия устало опустилась на бревно.
— Я никого не держу насильно. Но если их выгнать — они погибнут.
Сергей Палыч, который всё это время молчал, наконец заговорил:
— Если выделить другой участок, ближе к полю, и построить там сарай…
— На какие деньги? — вспылила Лидия.
Продавщица Зинаида вытерла руки фартуком:
— Магазин «Провиант» может списать неликвиды — вчерашний хлеб, овощи с дефектами. Это уже что-то.
Фельдшер добавила:
— Я могу сделать прививки и осмотреть их. У меня есть шприцы и лекарства.
Аркадий поднял свой велосипед:
— Выиграл в лотерею, могу купить доски.
Федя хлопнул по бамперу:
— После смены помогу выкопать фундамент.
Старушка подняла глаза и впервые улыбнулась:
— Вам это зачем?
Учитель труда поднял руку, как на уроке:
— Лида, а если оформить это как детский кружок «Живой уголок»? Школа может взять патронат, построить новый сарай. Евдокия станет смотрителем. Земля муниципальная, под образование выделяется бесплатно.
Лидия задумчиво прикусила губу, просчитывая выгоду: проект клуба можно подкорректировать, а подобные истории всегда привлекают внимание прессы.
— В общем… пожалуй, подходит, — произнесла она. — Но сначала должна проверить ветслужба.
Пёс Тиша тихонько тявкнул, будто соглашаясь.
За неделю двор превратился в настоящую стройплощадку. Мужчины возводили каркас, дети сновали с досками. Лидия занималась документами, фельдшер — лечением животных. Магазин под руководством Зинаиды собирал корзины с просроченными продуктами.
Глава района, узнав о происходящем, примчался с фотографом:
— Прекрасная инициатива! Это же социальный проект, устойчивое развитие!
Все понимающе переглянулись: явно чувствовалась подготовка к выборам.
К маю на месте бурьяна появился теплый сарай с двумя пристройками: одна для птиц, другая для козлёнка. Журавлю выделили отдельный вольер. На забор повесили табличку: «Дусин приют “Тёплый двор”».
Евдокию Семёновну долго уговаривали переехать в новый домик-бытовку неподалеку: там была печка, кровать и электричество. Старушка сопротивлялась, но в итоге согласилась.
— Главное, чтобы печь вашего сына не обидели, — шутил Федя.
— Не обидят, — вздохнула она, гладя старую трубу. — Я всё равно рядом.
Осенью школа запустила кружок «Добрые руки». Раз в неделю ребята приходили кормить животных, учились ухаживать за ними: чистить копыта, ставить миски. Заяц подрос, повязка давно спала с его ушей; журавль теперь мог перелетать с жерди на жердь.
Евдокия, сидя у дверей, вязала носки на продажу. Тиша лежал у её ног, словно охранял покой.
Однажды Аркадий привёз на своём велосипеде лисёнка: «Нашли под мостом». Позже фельдшер принесла аиста с вывихнутым крылом. Приют разрастался, как страницы живой сказки.
Однажды Лидия остановилась посреди двора, оглядела сытых зверей и аккуратные клетки:
— Что ж, старый дом снесли, но жизнь осталась.
Евдокия помолчала:
— Дом был мне памятью, а это — дело. Память остаётся в сердце, а дело — на земле.
Лидия протянула руку:
— Знаете что? Летом организую волонтёрский лагерь. Чтобы помощь была постоянной.
— Ваше право, — кивнула старушка. — Только пусть это будет не на неделю, а навсегда.
Тиша коротко тявкнул, одобрительно махнув хвостом.
Через год районная газета напечатала статью: «В Завражье открыт первый частный приют “Тёплый двор”». На фотографии: Евдокия Семёновна держит на руках котёнка, рядом школьники, а на заднем плане виднеется новая мемориальная доска: «На месте старого дома вырос Дом для тех, кого нельзя бросить».
Старушка скромно попросила:
— Пусть эта доска будет не только моей, а всей деревни.
Журналист задал вопрос:
— Какой главный урок вы извлекли из этой истории?
Евдокия поправила платок:
— Не всё старое стоит ломать. Иногда под гнилой крышей скрывается то, без чего самим людям станет хуже.
И улыбнулась. В её глазах отражалась новая крыша, где играли солнечные блики, а под ней кто-то тихонько цокал копытцами: жизнь продолжалась полным ходом.